In Memoriam

Калиста Степановна СЕМЁНОВА

(1923–2011)

Калиста Степановна Семёнова — старейшая сотрудница Государственного литературного музея, проработавшая в музее более 50 лет. Она была человеком трагической судьбы, знала цену жизни и потому постоянно радовалась ей, несмотря на все испытания, выпавшие на её долю.

Родом она была из Запорожья, куда немцы вошли в 1941 году, когда ей было восемнадцать. Родители погибли сразу (отец работал в местной газете и был казнён одним из первых, как работник идеологического фронта). Её угнали с рытья окопов: сначала в лагерь, потом отдали (или продали) в батраки. Если кого-то из таких работников возвращали в лагерь, то это было равносильно приговору: плохих работников уничтожали (смертельный страх перед этим, кажется, остался в ней на всю жизнь, отсюда и её фантастическая работоспособность). И в ней навсегда сохранился ужас перед полосатой одеждой, напоминавшей ей лагерную робу. В концлагере, а потом в батраках Калиста провела всю войну вплоть до освобождения американцами. Но унижения, испытанные ею в нашем пересыльном лагере, переживались, по её рассказам, гораздо острее, чем физические мучения у немцев. В неволе она познакомилась со своим будущим мужем. Он был музыкантом и в составе лагерного оркестра провожал звуками музыки идущих в крематорий…

Это была замечательная пара: Владимир Иванович был поглощён музыкой, служа в оркестре консерватории, а Калиста Степановна вся растворялась в жизни музея, которому была бесконечно предана.

Она была совершенно уникальна, как и её имя. И место Калисты в нашем сердце тоже исключительное. Её смело можно назвать душой музея — она была неким центром, к которому сходились столь разные, непохожие друг на друга люди и вся их жизнь. Калиста знала всё обо всех. Как будто она заключала в себе частичку каждого из нас, и потому в ней перемешалось несоединимое. Если бы на её месте был кто-либо другой, его бы возненавидели, потому что она говорила, что думала, и часто не просто обижала, подчас несправедливо, как нам казалось, но смертельно ранила, и это пришлось всем испытать на себе. Но от неё терпели всё. Вдобавок личные и музейные тайны, благодаря ей, сразу становились известны. Наш художник Николай Спиридонович Мастаков шутил, что если ты хочешь раскрыть какой-то секрет, нашепчи его на ушко Калисте, попросив клятвенно молчать. Секрет тотчас же станет всеобщим достоянием. Однако когда у кого-то что-то случалось и ни с кем не хотелось говорить, душу изливали только перед ней, зная, что она всё поймёт и примет вашу беду в своё сердце, разделив её с вами. К ней приходили как на исповедь, не придавая значения, что тайна исповеди будет непременно нарушена. Зато вам полегчает. Разгадка всеобщей любви к Калисте в том, что это была открытая, доверчивая, благородная и самоотверженная душа, не терпящая ни малейшей несправедливости и болезненно реагировавшая на человеческие пороки. Ей не мешало, разоблачая и обличая нас, любить и прощать каждого и за каждого страдать. «Совестью музея» называла её Н. В. Шахалова, знакомя с ней гостей или новых сотрудников.

Ни в ком не было такой жажды жизни и способности ценить мгновение, что связано не столько с бешеным темпераментом, сколько со страшным опытом военной юности, когда в любой момент могла наступить смерть. Она всегда торопилась, всё делала феерически быстро, чётко и безукоризненно, почти физически страдала от всякого беспорядка, во всякое занятие вкладывала все силы и неуёмную энергию. Работу машинистки Калиста превратила в подлинный творческий акт, всецело погружаясь в то, что печатала. Она была в своём деле, как и во всём, незаменима и безотказна.

После 80 лет Калиста Степановна покинула музей, не желая, чтобы мы замечали в ней разрушительные следы времени. Но и получая не столь частые, как ей бы хотелось, телефонные звонки от нас, она оставалась центром, к которому стекались новости о музее и о каждом сотруднике (настоящем и бывшем), и она по-прежнему всё обо всех знала, страдая неимоверно и обижаясь, если вдруг кто-то терялся у неё из виду.

О её смерти мы узнали случайно и не сумели быть на похоронах: она не хотела, чтобы мы видели её столь изменившейся. И приходится вдогонку выражать ей любовь, которую не успели высказать при жизни…

Опубликовано: Звено. 2011. Вестник музейной жизни: ГЛМ / Сост. Е. Д. Михайлова, П. Е. Фокин — М.: ГЛМ; СПб.: Нестор-История, 2015. С. 169–170.