In Memoriam

Наталия Владимировна ШАХАЛОВА

1924–2006

Наталия Владимировна Шахалова, более тридцати лет возглавлявшая Государственный литературный музей, была профессионалом высочайшего класса, блистательным руководителем и организатором, человеком обширных знаний, острого ума и тонкой проницательности, яркой, самобытной личностью.

Она родилась в Москве в артистической семье. Её родители — артисты Владимир Петрович Шахалов и Надежда Матвеевна Матвеева работали в столичных драматических театрах, родная тётя — народная артистка РСФСР Наталья Белёвцева играла в Малом театре. Детство и юность проходили среди актёров, литераторов, широкого круга московской интеллигенции. Здесь воспитывалось уважение к человеческой личности, к творческому труду, к профессии.

Наталия Владимировна прожила большую и плодотворную жизнь, исполненную добрых дел и творческих свершений. Её трудовой путь начался в годы Великой Отечественной войны: вожатая в пионерском лагере, комбайнёр в колхозе, электротехник-осветитель в Театре имени М. Н. Ермоловой.

В 1948 году Наталия Владимировна вышла замуж за своего школьного товарища — Юрия Борисовича Розенблюма (1925–1991), человека неординарной судьбы. Сын дипломата, расстрелянного в 1938 году и посмертно реабилитированного в 1956 году, фронтовик, служивший в разведке, тяжело раненный в 1944 году; выпускник филологического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова, профессиональный редактор, критик, литературовед, член Союза писателей СССР и Союза журналистов.

В 1954 году Наталия Владимировна окончила Московский государственный педагогический институт имени В. И. Ленина, аспирантуру при Академии Педагогических наук СССР. Работала преподавателем и заведующей учебной частью в одной из московских спецшкол.

В Государственный литературный музей пришла в 1961 году, куда её рекомендовал профессор МГУ Н. К. Гудзий. Первая должность — заведующая научно-экспозиционным отделом истории русской литературы ХХ века. Яркая внешность, человеческое обаяние, простота и тактичность в отношениях с коллегами завоевали симпатии коллектива, а проявленные организаторские способности, умение анализировать ситуацию и принимать решения дали возможность быстрого профессионального роста. В 1966 году её назначают заместителем директора по научной работе, а в 1972 году она становится директором Государственного литературного музея.

Н. В. Шахалова возглавила музей в сложный период его жизни, когда при реконструкции улицы Димитрова (ныне Якиманка) главное здание музея было снесено, а взамен предоставлено неприспособленное для экспозиционных целей помещение бывшего детского садика. Наталия Владимировна не только в короткий срок нормализовала работу музея, но и задала тот вектор развития, который определил его жизнь на ближайшие десятилетия. Это были не самые простые годы в истории страны, но благодаря энтузиазму и творческой воле Натальи Владимировны они стали золотым веком Государственного литературного музея.

Именно в эти годы трудом возглавляемого Н. В. Шахаловой коллектива музейных специалистов были созданы все основные мемориальные и историко-литературные экспозиции (с ныне действующими и уже демонтированными — всего более 20). В 1976 году была проведена реэкспозиция Дома-музея А. П. Чехова с расширением мемориальной зоны и открыт Дом-музей А. И. Герцена. В 1981 году первых посетителей принял Дом-музей М. Ю. Лермонтова, в Музее Ф. М. Достоевского была создана мемориальная экспозиция. В 1987 году открылась мемориальная квартира А. Н. Толстого. В том же году начала работу мемориальная экспозиция в доме М. М. Пришвина в деревне Дунино. В 1988 году в доме С. Т. Аксакова на Арбате была развёрнута историко-литературная экспозиция «Альманах литературной жизни 1840-х-1880-х годов». 1990 год отмечен созданием музея Б. Л. Пастернака в Переделкине, а 1997 год — музея К. И. Чуковского. В конце 1999 года в Москве в доме В. Я. Брюсова открылся первый в России Музей литературы Серебряного века. С начала 2001 до 2008 года в Нарышкинских палатах Высоко-Петровского монастыря действовала постоянная экспозиция «В чём моя вера? Духовные искания русских писателей».

Одновременно музей жил интенсивной выставочной деятельностью. В эти годы в Государственном литературном музее прошли сотни выставок, десятки выезжали в другие города России и за рубеж. Под руководством Натальи Владимировны Государственный литературный музей получил широкую известность в мире. Более 80 выставок в Европе, Азии, Америке и даже в Австралии! Наталья Владимировна была инициатором создания Секции литературных музеев в Международном комитете музеев (ICOM) и в течение многих лет возглавляла её.

Всё это позволило Государственному литературному музею занять лидирующие позиции и получить статус головного музея.

1960–1970-е годы отмечены бурным ростом литературных музеев в СССР, и практически всегда научные сотрудники ГЛМ, Н. В. Шахалова, в той или иной степени были причастны к рождению новых экспозиций: Музея-заповедника М. А. Шолохова в станице Вешенской, Музеев Константина Федина в Саратове и Александра Фадеева в дальневосточной Чугуевке, в организации литературного и мемориального разделов Музея А. П. Чехова в Таганроге и многих других. Н. В. Шахалова активно подключилась к разработке научных концепций экспозиций пушкинских музеев страны: Государственного музея А. С. Пушкина в Москве, Всероссийского музея А. С. Пушкина в С.-Петербурге, Музея-заповедника А. С. Пушкина «Михайловское», Государственного историко-литературного музея-заповедника А. С. Пушкина в Больших Вязёмах, Музея-заповедника А. С. Пушкина в с. Большое Болдино. Н. В. Шахалова входила в состав Учёных советов ведущих литературных музеев страны — пушкинских в Москве и С.-Петербурге, А. Н. Толстого, A. M. Горького и др.

Энергия и обаяние позволили Наталье Владимировне собрать вокруг себя когорту единомышленников, создав Творческий проблемный семинар директоров литературных музеев России — этот уникальный феномен отечественной культуры, который существует вот уже более 20 лет. Неформальный, живой характер Семинара часто способствовал решению сложнейших проблем, встающих перед тем или иным музеем.

Н. В. Шахалова многие годы была членом редколлегии журнала «Мир музея» и главным редактором периодических изданий научных трудов Государственного литературного музея, инициатором периодического вестника музейной жизни «Звено», первый выпуск которого она подписала к печати за неделю до своей кончины.

Деятельность Н. В. Шахаловой была неоднократно отмечена правительством. Ей присвоено звание «Заслуженный работник культуры РФ», она награждена орденами «Знак почёта» и «Дружба народов», восемью медалями, среди которых самая дорогая для неё — «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». В 2004 году Н. В. Шахалова была отмечена благодарностью президента России.

Во всех ситуациях и обстоятельствах Наталья Владимировна Шахалова твёрдо и последовательно отстаивала интересы Государственного литературного музея — интересы русской культуры. Её болью было отсутствие у музея здания, достойного его коллекции и той роли, которую играет русская литература в истории страны. Сколько по этому поводу было написано писем во властные структуры! Сколько прозвучало страстных выступлений «на разных уровнях». Как много сил затрачено при разработке Программы комплексного развития Государственного литературного музея. Но как её осуществить, не имея необходимого здания? Эти мысли не оставляли Наталью Владимировну до последних дней её жизни.

Наталья Владимировна скончалась в ночь с пятницы на субботу — закончив рабочий день, рабочую неделю, очередной рабочий месяц. Её последний день, как и все предыдущие, был наполнен многочисленными заботами — хозяйственными, научными, человеческими. Как всегда было много встреч, звонков, бумаг. Известие о её смерти было оглушительным. С её уходом закончилась целая эпоха, но дело, основанное Натальей Владимировной, продолжает жить.

Опубликовано: Звено 2006. Вестник музейной жизни. ГЛМ / Сост. Е. Д. Михайлова, С. П. Князева — М.:2007. С. 7–10.

Вспоминая Наталью Владимировну Шахалову
К 100-летию со дня рождения

Чем больше проходит времени с момента смерти Н. В. Шахаловой, которая застала нас врасплох и была шоком для всех, тем чаще я её вспоминаю и всё больше ценю.

Начать с того, что в музее я всем была обязана Наталье Владимировне. Благодаря ей я попала сюда; она приняла в музей моего мужа, устроила на работу дочь в петербургский музей Пушкина на Мойке. Когда умерла моя обожаемая мама, она приняла во мне самое горячее участие, созвала на похороны почти весь музей, не говоря уже о материальной помощи; отправила на 10 дней в Ленинград, чтобы я сменила обстановку, утешала как могла. В любых трудных ситуациях, и служебных, и домашних, всегда шла на выручку, откликалась на любую просьбу. Сколько раз она спасала меня в критических ситуациях от гнева моих коллег, к тому же ухитряясь не обидеть и их. Впрочем, мало кто в музее не испытал на себе её великодушия, при том что всем нам часто от неё крепко доставалось. Она напоминала нам матушку Екатерину. Даже внешне мы обнаруживали явное сходство её с «Екатериной II на прогулке в Царском селе» К. Сомова. А наш оформитель Толя Пискунов любовно величал её барыней, на что она сердилась или, скорее, делала вид.

У Н.В. был крутой нрав и мы часто роптали, обижались и злились на неё, но всё искупал её необыкновенный артистизм, обида быстро проходила и большинство из нас продолжали искренне любить её. Ведь она была из актёрской семьи и в ней было сильно актёрское начало, что многое объясняет в ней. Стоит только вспомнить собрания или совещания — это были подлинные моноспектакли с участием безмолвных статистов. Каждая её новая роль зависела от настроения. Особенно доставалось заведующим филиалов и отделов, научных сотрудников она щадила, относясь к нам как к малым детям, которых ей нравилось воспитывать. Сама Н.В. наслаждалась ролью повелительницы, имевшей законное право наказывать или миловать, давая волю своему остроумию. Отвечать и оправдываться было глупо, всё равно проиграете, надо было соблюдать правила игры. Ещё глупее было обижаться. И не дай Бог было испытывать перед нею страх. Тогда в ней просыпался инстинкт охотника и она могла затравить вас как зайца. Когда же вы внутренне не реагировали и не боялись, она теряла к охоте всякий интерес.

Конечно, некоторые из нас не способны были в силу особых обстоятельств вынести и забыть обиды и не согласятся с моими оценками. Чтобы не бояться Н.В. и не сердиться на неё, надо было её полюбить («Чего не полюбишь, того не поймёшь», говаривал Тургенев), тогда и в голову не пришло бы обижаться, как не обижаешься на близкого человека. Ведь причин любить и ценить её неизмеримо больше, чем считать причинённые ею обиды.

При всём её дипломатическом искусстве, я никогда не замечала в ней и тени интриганства, часто от него неотъемлемого, злопамятности и мстительности — она быстро отходила и зла не держала. Больше всего я ценила в Н.В. потрясающее и тоже крайне редкое у директоров музеев профессиональное свойство: несмотря на свою властность, она никогда не вмешивалась в экспозиционный процесс, заглядывая к нам на раскладки, и не оказывала на нас давления. Я помню единственный случай, когда она попросила художницу во время монтажа одной из тургеневских выставок, воспользовавшись нашим отсутствием в тот момент, убрать портрет Полины Виардо (которую она терпеть не могла) — огромный силуэт, слишком привлекавший к себе внимание, чего её душа (а возможно и вкус) не вынесла. Но это было сделано так хитро и тонко, что мы и ахнуть не успели.
Ещё один пример её изощрённой дипломатичности и такта. На выставке «В чём моя вера» мне пришлось поменять место одной принципиально важной большой картины XIX в. «Достоевский на каторге», а художник — Авет Тавризов категорически не захотел вообще её вешать. Я настаивала, и он пожаловался Наталье Владимировне. И чем же дело кончилась? Н.В. нашла простое и гениальное решение. Она осторожно позвала меня в зал и, не вступая в спор, попросила Авета приложить картину к стене, чтобы я посмотрела и оценила. Мой гнев мгновенно улетучился, лишь только я своими глазами увидела представшее передо мной безобразие, сразу согласившись без этой вещи обойтись. На прежнем месте картина была вполне приемлема и не так бросалась в глаза, но вернуть её туда было невозможно из-за собственных же моих перестановок в зале. Полагаю, многие могли бы привести подобные примеры из собственного опыта.

А вот очень забавная история. Мы хотели поместить на выставке Достоевского предложенный Отари Кандауровым огромный портрет писателя его работы, а Н.В. была, не помню почему, категорически против. Нас поддержала Вероника Акопджанова, главный хранитель музея (всем известна армянская солидарность), и Кандауров контрабандой сам доставил и повесил портрет слева от входа в первый зал. Когда утром Н.В. пришла на работу, она не могла его заметить — дверь в дирекцию была хоть и совсем рядом, но справа. Зато в конце дня, выходя из комнаты, первый, кого она встретила, был шагающий прямо на неё «тяжкой поступью, с бледным лицом и горящим взглядом», «великий каторжник» Достоевский. Я была свидетельницей этого незабываемого зрелища. Н.В. окаменела. Немая сцена с одним персонажем в её лице. До сих пор, вспоминая, не могу удержаться от смеха. Это диверсия, — только и сумела она вымолвить. Но портрет оставила. Это был один из немногих случаев, когда нам удалось перехитрить многоопытную Наталью Владимировну. Впрочем, иногда она сама разрешала себя переиграть, делая вид, что не понимает наших уловок.

Для неё музей был театром, а она в нём полновластным режиссёром. Но властвуя, она не разделяла, а соединяла. Представляю себе, как она в узком кругу приближённых — её давнишних коллег-ровесников и личных друзей — расслаблялась и развлекалась, перемывая всем косточки — чувство юмора и остроумие у неё были отменные. Ну, а сплетничать мы все горазды.

Вместе с тем Н.В. была всеобщей благодетельницей и миротворицей, и удивительной семейной атмосферой — взаимной любви и доброжелательности музей обязан именно ей. Но чего ей стоило лавировать, стараясь соблюсти разные, подчас противоположные интересы, чтобы избежать взаимных обид и даже скандалов, неизбежных в любой семье, не перессорить нас друг с другом, — понимать это я стала только теперь. С нами ей было значительно сложнее — сотрудники у нас всегда отличались свободолюбием и непокорностью, — чем с министерскими чиновниками, которых она легко обводила вокруг пальца.

Думаю, что правила поведения и законы сосуществования в музее Н.В. сумела завещать и Марине Гомозковой, своей преданной наследнице, которая их усвоила и свято блюла, никогда не нарушая. Более того, она не позволяла себе того, что было позволено Наталье Владимировне, и была предельно корректна со всеми сотрудниками и заведующими, стараясь быть столь же дипломатичной, как и Н.В. Я испытала это на себе.

Одним словом, вспоминая Наталью Владимировну, я и многие мои коллеги испытывают только добрые чувства и глубокую благодарность.

Г. Медынцева

Е. Д. Михайлова
Наталия Владимировна Шахалова

О Наталье Владимировне пока писать очень трудно. Слишком мало прошло времени с тех пор, как мы её потеряли и слишком много времени мы работали вместе <…> Да и человек она настолько яркий, многогранный, а, значит, и далеко не простой, что очень не хотелось бы впасть в какую-либо крайность. Потому — не «из воспоминаний», а просто попытка осмыслить, что для неё главным было в работе, что под её руководством свершилось в музее. Ведь лишь взглянув на список открытых в её «царствование» музеев и прошедших за эти 35 лет выставок, понимаешь, что Шахалова — это целая эпоха в истории Государственного Литературного музея.

Наталья Владимировна пришла в музей на должность заведующей Отделом советской литературы в довольно сложной ситуации — в момент серьёзных кадровых изменений. После аншлагового вечера Евтушенко в музее работала комиссия, которая решила заменить научного руководителя и идеологически «усилить» руководство отделом советской литературы. Должность заведующего этим отделом и была предложена Н.В., при том что бывший руководитель отдела — Ксения Сергеевна Павлова, оставалась в составе отдела заведующей сектором. Надо отдать должное обеим — они достойно разрешили эту щепетильную ситуацию. Ксения Сергеевна, один из старейших сотрудников музея, работавшая ещё в довоенные годы с Бонч-Бруевичем, человек высоко интеллигентный, сделала всё, чтобы Н.В. не чувствовала себя «без вины виноватой». Н.В., в свою очередь, постаралась деликатно вписаться в сложившийся рабочий климат отдела, привнеся в него при этом заметную долю своего человеческого обаяния и весёлого юмора.

С благодарностью вспоминаю, как Н.В. при «распределении» писателей между сотрудниками, высказав пожелание заниматься Маяковским, «отказалась» от него, узнав о моей заветной мечте получить эту тему. <…>

… в 1972 <…> Н.В. принимает на себя всю тяжесть руководства музеем в труднейший момент, когда мы теряем здание на Якиманке и вынуждены осваивать площади бывшего детского садика (!), расположенные в двух крыльях нижнего этажа жилого дома. Задорный оптимизм и умение Н.В. находить выходы в сложнейших ситуациях, бесспорно, помогли коллективу приспособиться к новым условиям на Ленинском проспекте и даже довольно быстро возобновить нашу выставочную и просветительскую работу. И уже здесь, на Ленинском проспекте, становится очевидным, что создание новых экспозиций (будь то выставка, или новый музей) — главное «пристрастие» Наталии Владимировны как руководителя.

Казалось бы, собственный экспозиционный опыт был у Н.В. небогатый — всего-то раздел А. Н. Толстого на экспозиции «Русская литература ХХ века (1967), но участие в этой общей работе, где все принципиальные позиции обсуждались коллективно, умение на лету схватывать лучшее из опыта коллег, широкая общая культура и зоркость взгляда обеспечили ей заслуженное право стать глубокоуважаемым специалистом музейного дела. При этом Н.В. всегда старалась быть достаточно деликатной с коллегами, обосновывая свои предложения, или отступаясь от них, убеждённая в правомерности оппонентов.

Ещё более дипломатические таланты Н.В. проявлялись при отстаивании тех или иных решений в экспозициях (или выставках) перед «властями предержащими». Ведь основная часть музеев и экспозиций, создаваемых под руководством Н.В., открывалась в советское время, т. е. под достаточно жёстким идеологическим прессом и часто было необходимо обойти «острые углы», или найти убедительные доводы, а иногда и пойти на конкретные уступки, чтобы избежать напряжённости и спасти целое. <…>

Бывали случаи и анекдотичные, когда Н.В. дипломатично «сдавалась», не считая возможным портить «дружеские» отношения с начальством и понимая, что постепенно можно «спустить на тормозах». Перед открытием Дома-музея М. Ю. Лермонтова начальнику Управления музеев очень хотелось самой побыть в роли экспозиционера. Её участие началось с того, что она предложила поменять местами диваны в малой и большой гостиной. То, что обивка кресел в комнатах перестала соответствовать обивке диванов, её нимало не смутило. Переставили. Но вот, когда дело дошло до «кабинета бабушки Е. А. Арсеньевой», сотрудники были окончательно шокированы настоятельным требованием убрать кушетку-рекомье. Обоснование: «У вас что, бабушка, проститутка?». Никакие ссылки на типологию времени (30-е годы XIX века), когда кушетки были обязательной принадлежностью «кабинета хозяина дома», не действовали. Сглаживая ситуацию, Н.В. кушетку приказала убрать, понимая, что со временем «всё вернётся на круги своя». Действительно, диваны встали на свои места ещё до открытия музея, а со временем была «реабилитирована» и кушетка бабушки. <…>

Шёл 1971 год. Прага. В Чехословакии ещё свежи раны подавления «Пражской весны», память о советских танках в Венгрии. По дороге с аэродрома Н.В. видит плакат, анонсирующий выставку. Для него выбран один из сюжетов «Окон РОСТА» времён гражданской войны: красноармеец, направляющий штык винтовки прямо на зрителя. Из всего богатства материалов Маяковского иного не нашли?! Напоминание о советской «агрессии»? Первое ощущение у Н.В. — шок. И в этой ситуации необходимо было монтировать выставку, устанавливать хорошие рабочие контакты с сотрудниками Музея чешской литературы, акцент в восприятии выставки переориентировать на значимость творчества Поэта. Проблема со сменой афиши, кажется с помощью посольства, была решена. А обаяние, ум, быстрота решения конкретных вопросов и умение разрядить шуткой то или иное напряжение, обеспечили хорошую атмосферу во время монтажа. В этой поездке были заложены прекрасные отношения с коллективом Музея чешской литературы и это ощущали все, кто ездил с выставками «по следам» Н. В. Так бывало впоследствии и в других странах.

Надо сказать, что Н.В., которая сама побывала в ряде стран с выставками ГЛМ, старалась дать возможность поездок с выставками как можно большему числу сотрудников музея, при этом, естественно, учитывая их профессиональную подготовленность и коммуникативные данные. Иногда, ей приходилось отстаивать свои кандидатуры в вышестоящих учреждениях. Если это не удавалось, она искренне расстраивалась <…>

В 1984 по инициативе Н.В. был создан Творческий проблемный семинар директоров литературных музеев России, который не просто объединил руководителей музеев, но стал восприниматься как литературная секция российского ИКОМа. Семинар уникален. <…>. Ежегодно для сессии Семинара определялась та или иная проблема и избирался музей, который давал возможность эту проблему наглядно увидеть и обсудить. Живое, творческое обсуждение всегда приносило пользу, как «хозяевам», так и «гостям». А общение коллег, съехавшихся из разных городов, не только устанавливало творческие контакты между музеями, но и связывало участников прочной дружбой. В выборе же проблем для очередного Семинара часто руководствовались темами, выдвигаемыми в данный год Международным содружеством музеев (ICOM).

Двадцать две сессии Семинара были проведены под непосредственным руководством Наталии Владимировны. <…> Ежегодно собираясь на свои сессии, участники Семинара с благодарностью вспоминают его основателя и руководителя, умевшего в атмосферу серьёзной работы внести искромётный юмор. И на очередных встречах имя её бесконечно звучит, как на заседаниях, так и в кулуарах, в пересказе запомнившихся сюжетов и весёлых шуток Н.В. <…>

Естественно, можно было бы вспомнить ещё многие и многие эпизоды, связанные с той, или иной стороной деятельности Натальи Владимировны. Но это уже задача для целой книги и, наверное, написанной не одним человеком. Книги воспоминаний.

Наталии Владимировны нет уже пятый год. Но её живое присутствие в жизни музея ощущается постоянно. Её имя едва ли не каждодневно звучит, то в воспоминаниях о тех или иных эпизодах музейной жизни, то, во время работы, когда вдруг возникнет вопрос «А как бы на это посмотрела Н.В.?», то в повторении её шуток во время чаепития. Да и не только в музее, а и в широкой музейной среде. Наталья Владимировна Шахалова — одна из легенд музейного мира, одна из страниц музейной истории, как и её ближайшие соратники и друзья — Марина Николаевна Петай, многолетний директор Всесоюзного музея А. С. Пушкина, Александр Зиновьевич Крейн, основатель и долголетний руководитель московского музея поэта.

См. подробно: Е. Д. Михайлова. Директора Государственного Литературного музея. 1934–2009. Хроника. Факты. Воспоминания // Звено 2009. Вестник музейной жизни: ГЛМ / Сост. Е. Д. Михайлова, С. П. Князева. — М.: ГЛМ; СПб.: 2010.